Имаго-ловушка

Отправной точкой для создания спектакля послужили басни Эзопа, Лафонтена и Крылова «Стрекоза и муравей» («Муравей и майский жук», «Муравей и цикада»). Но, как обычно, у Татьяны Багановой – это ни в коем случае не иллюстрация истории трудяги-муравья и прекрасной бездельницы-стрекозы. В придуманном измерении отношения персонажей складываются куда сложнее, нежели в дидактических творениях классиков. Тела и души героев претерпевают трансформацию, а любовь, забота и поддержка не измеряются рамками системы «натурального обмена». Персонажи рождаются, влюбляются, блуждают по лабиринту отношений, замерзают и оживают, непрерывно взаимодействуя в танце, меняя костюмы, как кожу. На сцене, как и в живой природе, вечный цикл повторяется снова и снова, демонстрируя эволюцию отношений и чувств. Стрекоза и муравей — вечная история мужчины и женщины, человека и социума, души и тела.

Музыкальную канву спектакля создал саунд-дизайнер Валерий ВАСЮКОВ, который упаковал в единое полотно и фрагменты популярных мелодий, и странные, почти потусторонние звуки, и авторские ритмические экзерсисы, и скрежещущие шумы, опасно бьющие по барабанным перепонкам. Хореография «Провинциальных танцев» — это не классический балет, где пластика и музыка льются гармоничным потоком. И Татьяна Баганова в этом смысле не развлекает публику — она заставляет её думать.

Первые два спектакля были показаны без названия. Прерогативу дать имя спектаклю театр отдал своему зрителю. И зритель не разочаровал — с начала декабря «Провинциальные танцы» получили более 400 вариантов названий премьерного спектакля, за каждым из которых скрываются своя идея, своя история. В конечном итоге больше всего труппе понравился вариант «Ловушки нашей индивидуальности», который был доработан до более короткого «Имаго-ловушка» — именно так теперь называется спектакль. Татьяна Баганова и её коллектив вложили в финальное название сразу два смысла. С одной стороны, имаго — взрослая стадия индивидуального развития насекомых, когда они становятся способными к размножению и к расселению. Во втором случае имаго — это неосознаваемое воспоминание о близком человеке, образовавшееся в самом раннем детстве.